Аркхимир [СИ] - Никита Бураковский

вздохнуть более свободно, а затем даже возобновить ласки языком. Мои виртуозно исполняемые действа на этом поприще вскоре возымели желаемый эффект: девушка, негромко ахнув, задрожала всем телом и, конвульсивно подергиваясь, осела. Если бы я не поддержал ее рукой - она, скорее всего, непроизвольно бы рухнула на меня. Немного придя в себя, юная прелестница освободила мою голову и со сладким вздохом растянулась рядом. "Свободная" красавица продолжала ласкать временами вздрагивающее тело подруги, поддерживая последние волны экстаза, что разливались по нему.

   Теперь я получил возможность полюбоваться на оседлавшую меня и в наслаждении изгибающуюся чертовку. Прекрасные, точно два дивных цветка, с напряженными сосками груди упруго подпрыгивали в такт ее стремительным и одновременно плавным движениям. Я сел, и девушка, обхватив гибкими руками, крепко прижалась ко мне разгоряченным телом и поцеловала. Ее жаркие уста жадно присосались к моим, а язык, подобно проворному угрю, оплел мой. Когда она насытилась поцелуем, то с игривой улыбкой впилась зубами в мою мочку.

   Сделав небольшое усилие - шаловливая плутовка была практически невесомой для моих крепких рук - я, перехватывая инициативу, перевернул ее на спину. Она не протестовала. Опираясь на руки, я стал увеличивать темп движений. Широко раскинув ноги, девушка лишь тихо поскуливала, тем самым заставляя меня двигаться еще быстрее. Достигнув пика напряжения, она, не издав ни звука, вся сжалась и вцепилась острыми пальчиками мне в спину. Наверное, только это и отвлекло меня от сносящей голову волны блаженства. Глубоко вдохнув, я удержался на грани экстаза, смакуя и наслаждаясь этим ощущением.

   Как оказалось, приложив титанические усилия и сдержав себя, я поступил очень мудро: ведь осталась еще третья и пока неудовлетворенная красавица. Хотя разве не я являлся здесь тем, кого должны были ублажать?!

   Чертовка встала на четвереньки - прекрасной попкой ко мне - прямо над своей подругой и похотливо выгнулась, открывая божественный вид на свои прелести. Дождавшись, когда буря ощущений, бушевавшая сейчас в моей партнерше, немного уляжется, я покинул ее. И, поднимаясь на колени, вошел в изгибающуюся от желания и ласкающую себя рукой развратницу.

   Ее тело, сладко дрогнув, с радостью приняло меня. Уже ублаженная девушка все еще продолжала лежать под нами и в томной неге терлась об мои ноги. Вместе с этим безобразница ласкала шаловливой ручкой мои самые интимные места, чем доставляла несказанно приятные ощущения. Положив на бедро своей новой партнерше одну руку, я немного вытянул вторую и нежно ласкал ее упругую грудь, играя с затвердевшим соском. И это ей, несомненно, очень нравилось. Чувствуя, что не смогу себя долго сдерживать и охваченный сладострастным остервенением, я с каждой секундой наращивал темп и силу движений. И все крепче сжимал нежную грудь, заставляя мою прекрасную партнершу издавать все более громкие и жаркие стоны.

   Финал был просто невероятным.

   Никогда в жизни я не испытывал такой эйфории. Сознание просто снесло ошеломительным напором божественных ощущений, что буквально закрутили меня вихрем и вознесли до небесных врат, а потом взорвались в мозгу безумным фейерверком, который, казалось, готов был излиться из глаз! Не знаю, сколько времени это длилось. Но когда все закончилось - мы обессиленно рухнули на кровать.

   Было такое чувство, будто из меня, как из какого-то гигантского фрукта, выжали все соки, оставив только ошметок мякоти и кожуры. Не хватало даже сил поднять руку! Мои молчаливые подруги томно потягивались, точно сытые кошки, и, нежно поглаживая, прижимались ко мне разгоряченными телами. Было так хорошо, тепло и уютно, что я не заметил, как погрузился в сладкую дрему.

   Сколько длилось мое нахождение в этом приятном состоянии - не знаю. Однако очнуться от него заставило ощущение, словно кто-то или что-то высасывает из меня силу - чувство далеко не из приятных. В мыслях вновь возникла аналогия с фруктом. Только теперь это скорее походило на то, что в меня вставили соломинку и потягивали из нее - медленно и с наслаждением - мои жизненные соки. Пришлось приложить немалые усилия, чтобы только разлепить глаза. А когда я все-таки сумел это сделать, перед затуманенным взором предстала пренеприятная картина.

   Вместо трех девиц, с которыми я так замечательно провел время, мое тело, присосавшись к нему подобно пиявкам, облепили три омерзительных существа. Лохматые волосы спутанными прядями спадали на костлявые плечи. Покрытые зеленоватых оттенков морщинистой кожей тощие тела с трудом можно было назвать женскими. Тонкие пальцы - они оканчивались длинными желтыми когтями - впились в мою плоть.

   Похоже, эти твари пили мою кровь. И делали это в крайней степени отвратительно: жадное хрюканье, достойное самых голодных обитателей свинарника, исторгалось из их утроб вперемежку с омерзительным чавканьем. При мысли, что это те самые "красавицы", которых я так самоотверженно ублажал - меня передернуло, а к горлу подступил противный комок. Я постарался быстрее прогнать от себя столь жуткую мысль и решил до последних своих дней твердо верить в то, что эти мерзкие существа, пока я сладко спал, проникли сюда и с потрохами сожрали тех прелестных девиц, не оставив от них "ни ножек, ни рожек". Да, девушек было жалко - хорошие они были, веселые... но на душе стало немного спокойнее.

   Разобравшись таким нехитрым способом со своим душевным равновесием, я пришел к выводу, что теперь пора разобраться и с физическим здоровьем. Скажу прямо: самочувствие было, мягко говоря, не фонтан. Все тело пропитала - я почти в буквальном смысле ощущал это - липкая противная слабость. Сделав волевое усилие, я все же оторвал от "постели" - на самом деле она оказалась простым, как сапог, каменным ложем! - руку и пару раз сжал-разжал одеревенелые и словно чужие пальцы. На мою беду одна из тварей - та, что впилась мне в грудь - заметила мою активность и подняла свое "личико".

   Скажем так - оно было немного не в моем вкусе. Морщинистая кожа местами безобразно свисала с угловатого черепа. С тонких синюшных губ, за которыми из приоткрытого рта виднелся ряд кривых желто-черных зубов, стекала кровь. Нос скорее походил на отвратительное, вздернутое кверху рыло, а из провалившихся глазниц на меня, в явном удивлении, уставились два по-поросячьи маленьких красных огонька. Видимо, все было спланировано так, что я, обреченный